одиночестве он ест белый рис».
Кривой – подлец. Думая так, Чу Бидан поднял ложку. Те, кто не давал ему работу, уж всяко лучше. А подлецы – это те, кто притворяются хорошими людьми и проявляют каплю доброты к тем, кому повезло меньше, чем им самим. Кто-то вроде церковного пастора или Кривого. Они, как и весна, зазря дарят смутную надежду на то, что удастся прожить еще один день. Разве не это – истинная подлость? Чу Бидан зачерпнул целую ложку риса.
– Кривой, а ты когда-нибудь слышал о чем-то вроде рецепта души?
– Нет. А что это? Рецепт? Какое кучерявое словцо. Его американские солдаты используют?
– Говорят, это блюдо, которое запечатлелось в душе, или типа того. Если тебя спросят, что бы ты хотел съесть перед смертью, ты бы назвал его. Типа такого. И если думать об этом блюде, то в голове сама собой возникает история. Я тоже не понимаю. Но говорят, что-то такое есть.
– Кажется, я понимаю, о чем вы. У меня тоже есть такое блюдо.
Челюсти Чу Бидана, которыми он усердно жевал рис, застыли:
– Есть?.. И что же?
– Вот это. Рис с картошкой. – Кривой указал на еду, которую они сейчас ели.
– Вот это? И даже не белый рис?
– Если бы мне сказали съесть что-то перед смертью, я бы сразу вспомнил об этом. Во время войны, сбежав, я прятался в горах.
Глаза Кривого затуманились, и он начал свой рассказ.
Когда он побежал в пещеру, чтобы укрыться от взрывов, он голодал уже три дня. С собой у него ничего не было, а от страха он не мог выйти из пещеры. В таком состоянии он встретил ночь, и тут кто-то вошел внутрь. Он был очень напуган, не враги ли это, и решил посмотреть на вошедших. Это оказалась женщина с двумя детьми. Они, похоже, тоже испугались, увидев Кривого, поэтому некоторое время стояли у входа в пещеру, заглядывая внутрь, прежде чем тихонько войти. Женщина села спиной к стене пещеры и распаковала свой багаж. Оттуда она вытащила шарик, плотно слепленный из риса и картошки.
В этот момент в глазах Кривого рисовый шарик в руке женщины словно увеличился в сотню раз. Казалось, кто-то внутри его живота вопил, прося его поместить это в свое тело. Женщина разделила шарик пополам и дала детям, а затем достала еще один.
Следует ли убить ее и забрать пищу?
На мгновение Кривого охватили сомнения. А что, если шарик, который она собирается съесть, последний? Разве не сможет он победить какую-то женщину, пусть даже он сейчас и слаб? Пока он смотрел на нее в раздумьях, один из детей, получивших кусочек рисового шарика, подскочил с места. Он подбежал к Кривому и внезапно протянул ему свою половинку шарика.
– Мне было так стыдно. Даже дети делятся едой, а я, взрослый, о чем думал? Раз война – это ад, а люди – демоны, что плохого в том, что и я тоже стану одним из них? Этим я оправдывался, собираясь причинить вред живым людям. А ведь можно не становиться демоном, даже если со всех сторон ад.
Слушая историю Кривого, Чу Бидан опустошил целую миску риса.
– А тебе повезло. Раз у тебя осталось имущество, чтобы открыть магазин зерна по возвращении из эвакуации. Я-то потерял все вместе с сыном.
– Нет. Я сбежал из Хамхына и поселился здесь.
Ответ Кривого не на шутку удивил Чу Бидана. Человеку, бежавшему с Севера, нелегко добиться успеха в Сеуле, да еще и такого, чтобы открыть магазин зерна. Надзор государства был строгим, люди все так же сторонились чужаков, а главное – не было никакой поддержки. Вот что значило покинуть родину.
– Удивительно. И что за трюк ты проделал?
– Да какой трюк? Как вы и сказали, мне повезло. Этот магазин принадлежит моему тестю. А с женой я встретился, когда бежал. У нее было слабое здоровье. Люди толкнули ее, и она поранилась, а я помог, это нас и связало.
– А тесть не возражал? Против свадьбы.
– Он был серьезно ранен во время войны и был очень болен. Сказал, главное, чтобы у дочери был близкий человек, кто угодно. Он был мягким. Слышал, что изначально он служил учителем. А еще мне говорили, что открыть этот магазин после войны тестю помог его знакомый. Он не был торговцем раньше, поэтому вести бизнес было трудно, и он обрадовался, когда я пришел.
Чу Бидан тихонько рыгнул. Ощущение в животе было неприятным, возможно, потому что он ел в спешке. Всякий раз, когда он сталкивался с Кривым, ему казалось, что черное нечто, извивающееся у него в животе, вот-вот выпрыгнет наружу.
– И правда, тебе повезло. А что насчет жены? Я ж думал, ты одинок.
При этом вопросе Кривой опустил голову:
– Она покинула этот мир через год после кончины тестя.
Чу Бидан похлопал Кривого по плечу. Но, несмотря на нежное прикосновение, между его бровями пролегла небольшая морщинка. И все время, пока он шел домой, покинув магазин зерна, она становилась глубже.
«Да он же коммуняка. Не он ли вообще угробил своих тестя и жену?»
Подозрение, что все могло быть и так, уже переросло в уверенность, когда он открывал дверь домой. Черное нечто, извивающееся в животе, превратившись в гнев, поглотило Чу Бидана.
«В таком случае разве это не Кривой украл чужую жизнь?»
В маленькой комнате Чу Бидан свернулся калачиком на полу. Ему пришлось лечь пораньше, чтобы не расплескать чувство сытости, которое он ощущал впервые за долгое время. Однако чем больше он пытался заснуть, тем яснее становился его разум от мыслей о том, как ему отвратителен Кривой.
«Коммуняка набил себе пузо, обманным путем захватив чужое имущество. Как же это несправедливо. А я до сих пор ни у кого ничего не отнимал. Но вынужден жить так лишь потому, что я старик!»
В таком случае нужно украсть жизнь этого подлеца ради справедливости в обществе. Гнев Чу Бидана сменил направление. Вкус сочной говядины, который, пусть и недолго, наполнял его рот, вернулся. Если он еще раз пойдет в этот странный ресторан, сможет получить удовольствие, которое превзойдет его.
«Но вот контракт с демоном мне не нравится. Ведь и в старых сказках все договоры с токкэби[39] всегда плохо заканчивались, не так ли?»
Он ворочался, размышлял, неоднократно проваливался в сон и просыпался, пока не наступил рассвет. Когда Чу Бидан вышел из дома и направился в Чонно, ему пришла в голову странная идея.
«Если Локи лично не приготовит блюдо, то это не будет сделкой с демоном. Так что первым делом попробую приготовить еду сам
